После освобождения Харькова бригады нашего корпуса, не задерживаясь, стремительным броском овладели ближайшим к нему хутором Золотином. Затем фашисты [119] были выбиты и из населенных пунктов Гуки, Песочин, Коротин. После чего мы нацелили свой главный удар на город Люботин.
Немецко-фашистские войска, хотя и поддержанные крупными силами авиации и танков, все же с большим трудом отбивали атаки наших сильно поредевших танковых бригад, а подчас и пятились назад, уступая нам поле боя. Так случилось и во время штурма Люботина: враг.в конце концов оставил этот город.
Вскоре генерала В. А. Копцова срочно вызвали в штаб армии. Мы гадали, к чему бы это? Оказалось, что генерал П. С. Рыбалко получил от командующего Воронежским фронтом новую боевую задачу. В ней требовалось нанести удар на Карловку и Красноград, выйти в тыл находящейся в том районе группировки войск противника и дезорганизовать ее действия.
В связи с этим и нам поменяли боевую задачу, сказал в заключение Василий Алексеевич. Корпусу приказано наступательные действия на Полтаву прекратить, а вместо этого двадцать третьего февраля овладеть Новой Водолагой.
Выполняя приказ командования, 195-я танковая бригада в составе 14 тридцатьчетверок с неполной ротой мотострелков и батареей противотанковых пушек стремительным броском выдвинулась в направлении Новой Водолаги. Одновременно с ней по тому же маршруту выступили батальоны 52-й мехбригады и 111-й стрелковой дивизии.
В результате упорных боев Новая Водолага была очищена от войск противника, отступивших в западном направлении.
Еще не остыв от боя, генерал В. А. Копцов собрал нас, его заместителей, а также командиров бригад в большом классе полуразрушенной местной школы. Сообщил, что только что получил приказ командарма П. С. Рыбалко о немедленном продолжении наступления, цель которого к исходу следующего дня овладеть городом Красноградом.
Сидевший рядом со мной начальник тыла корпуса подполковник Ф. Т. Федотов недоуменно посмотрел на меня и, понизив голос, спросил: -Но как можно наступать, когда в танках осталось по десятку снарядов, а все автомашины с полупустыми баками?! [120]
Я в ответ лишь неопределенно пожал плечами. Да и что ответить? Мне тоже хорошо известно о крайне тяжелом положении с обеспечением танковых бригад боеприпасами и дизельным топливом, а автомашин бензином. Знаю я и то, что из-за отсутствия горючего в Мерефе застряли приданные корпусу артиллерийские части, подвижные танкоремонтные базы и другие подразделения боевого обеспечения. Но дело-то здесь не в нерадивости снабженцев. Во-первых, мы сами с каждым днем отрываемся все дальше от баз снабжения, нам то и дело меняют маршруты движения, районы действий. Обстановка на фронте сложная. Ну а еще... Подводит погода. То весь январь и часть февраля бушевали снегопады и метели, то сейчас ударила ранняя весенняя распутица. Танкам и тем трудно двигаться, а уж колесным машинам, в том числе топливозаправщикам, и подавно...
В этот момент комкор, словно угадав то, что почти прошептал мне начальник тыла корпуса, сказал: - Товарищи! Я знаю, что мы вконец исчерпали корпусные и армейские запасы горючего и боеприпасов. Да и личный состав у нас значительно поредел. Танков же осталось столько, что их едва хватит даже на одну сводную бригаду. Однако прошу понять: до крайности осложнившаяся боевая обстановка требует от нас самых энергичных и решительных действий. Гитлеровцы, как вам известно, потеснили войска Юго-Западного фронта. Так как же нам не помочь им, не взять часть тяжкой ноши на себя?! ? Копцов с силой потер рукой свой высокий выпуклый лоб и закончил: - А боеприпасы и горючее нам доставят. И в самое ближайшее время. Хоть по воздуху, но доставят! В этом командарм меня заверил.
И действительно, вскоре нам доставили определенное количество и боеприпасов и горючего.
* * *
С 25 по 26 февраля наш корпус вел напряженные бои за села Станичное, Власовку, Попивку и хутор Пшеничный. Вначале артиллерийским и минометным огнем противнику удалось притормозить здесь продвижение 195-й танковой бригады. Однако подразделения 52-й мехбригады в это время овладели Кабаковкой и подошли к Яротивке. Враг, почувствовав угрозу окружения, оставил села.
Следующее село, Староверовку, мы брали, имея в [121] боевом строю всего лишь 11 танков. Но поставленную задачу все-таки выполнили.
Овладев Староверовкой, передовой отряд нашего 15-го танкового корпуса начал продвигаться по маршруту Медведовка, Котляровка, Пар-Шляховое, имея задачей во взаимодействии со 111-й стрелковой дивизией полковника И. Г. Заберова овладеть крупным опорным пунктом врага городом Кегичевка. Здесь перерезать артерию питания немецко-фашистских войск по железной дороге Кегичевка ? Сохновщина и Кегичевка ? Красноград, обеспечив сосредоточение главных сил корпуса в районе Кегичевки для удара на Красноград.
К рассвету 28 февраля штаб 15-го танкового корпуса и некоторые его части сосредоточились в Медведовке. После согласования вопросов взаимодействия со штабом 111-й стрелковой дивизии бригады корпуса начали бой за овладение Кегичевкой. Но при подходе еще к Ленинскому Заводу и Пар-Шляховой они встретили упорное сопротивление врага, который танковыми контратаками и массированными действиями авиации остановил их продвижение.
Выручили подоспевшие полки 219-й стрелковой дивизии генерала В. П. Котельникова. С их помощью мы в середине дня овладели Ленинским Заводом и Пар-Шляховой. Больше того, 88-я танковая и 52-я механизированная бригады, преследуя отходившие части противника, к вечеру заняли еще и Ново-Львовку.
Но всех нас настораживало появление в этом районе большого количества немецких танков и возрастающая активность вражеской авиации. Как бы нам, как говорится, не зарваться...
Стемнело. Налеты авиации прекратились. Воспользовавшись этим и темнотой, 88-я танковая и 52-я механизированная бригады с ходу ворвались в Кегичевку и овладели городом. Заняв здесь круговую оборону, мы повели тщательную разведку. И оказалось, что против нас в этом районе действует 15-я пехотная дивизия гитлеровцев со штабом в Орельке, а также некоторые части танковой дивизии СС Мертвая голова. Силы, прямо скажем, огромные. И как это нам еще удается продвигаться вперед?!
Из разговора с начальником штаба корпуса подполковником А. Б. Лозовским я узнал, что нам вот-вот придется [122] снова идти вперед. Этого требует командарм. А его, естественно, принуждает к этому общая обстановка.
Но танки, где взять танки?! ? сокрушался Лозовский. Было одиннадцать машин, а стало девять. Много ли с этим повоюешь? Да и снарядов снова кот наплакал.
Начальник штаба корпуса говорил это мне вроде бы с какой-то тайной надеждой. Но я-то что могу предпринять?
И все-таки предпринимать что-то надо. И в срочном порядке. Иначе нас со дня на день могут просто раздавить... Может быть, корпусные ремонтники все же подлатали несколько танков, а артснабженцы подвезли из далекой Бутурлиновки боеприпасы?..
Посоветовавшись с генералом В. А. Копцовым, я на броневичке отправился ночью в район расположения наших подвижных ремонтных баз и мастерских. Там узнал, что ни боеприпасов, ни горючего пока не поступило. А вот с танками мне повезло. Ремонтники 96-й и 71-й подвижных рембаз корпуса под руководством прекрасных знатоков своего дела офицеров Я. Д. Горпенко и Н. X. Иванова трудились не зная отдыха. И восстановили целых семь танков! Больше того, где-то добыли для них по полбоеукладки боеприпасов, горючее и даже укомплектовали экипажами из личного состава ремонтных баз!
И вот с пятью танками Т-34 и двумя Т-70 я на рассвете двинулся по знакомой дороге в обратный путь. Генерал В. А. Копцов даже глазам своим не поверил, когда увидел нашу колонну.
Семь танков! радостно воскликнул он, обнимая меня. Да это же больше того, что имеет сейчас вся 113-я танковая бригада! Ну спасибо, Александр Александрович, выручил! Здорово выручил!
* * *
1 марта 1943 года части нашего корпуса совместно с полками 111-й и 219-й стрелковых дивизий стремились развить наступление дальше. И вначале имели успех. Так, мотострелки подполковника А. А. Головачева выбили гитлеровцев с территории совхоза имени Чапаева, а танкисты 88-й бригады подполковника И. И. Сергеева отбили сильную вражескую контратаку.
Но в этот же день мы узнали, что бригады соседнего с нами 12-го танкового корпуса и части 184-й стрелковой [123] дивизии с большим трудом отражают настойчивые танковые атаки противника с тыла. А тут и наша разведка обнаружила выдвижение танковых колонн противника на рубеж Пар-Шляховая, Павловка, Калюжное. Генералу В. А. Копцову пришлось срочно останавливать продвижение на запад и поворачивать 195-ю танковую бригаду фронтом на восток.
И вовремя! Ибо до двадцати немецких танков Т-IV тотчас ударили по этой бригаде. Завязался ожесточенный бой, в результате которого гитлеровцы, потеряв несколько танков, были остановлены. Но и наша 195-я бригада потеряла три из семи имевшихся у нее машин.
Возросшая активность врага позволяла судить о том, что боевая инициатива постепенно переходит к нему. И уже недалек тот момент, когда гитлеровцы перейдут в решительное контрнаступление против наших ослабленных, далеко оторвавшихся от баз снабжения бригад.
Тревожные сообщения, поступающие из тыловых частей, тоже подтверждали наши опасения. Фашисты уже начали окружать корпус.
Трезво оценив неблагоприятно складывающуюся обстановку, генерал В. А. Копцов скрепя сердце запросил у Военного совета 3-й танковой армии разрешение на выход из еще не замкнувшегося кольца окружения. Но ответа сразу не получил. И только вечером 2 марта из Мерефы, где располагался штаб армии, пришел приказ, из которого явствовало, что мы, по существу, уже окружены врагом. Далее говорилось, что создается группа войск 3-й танковой армии в составе 12-го и 15-го танковых корпусов, 111, 184 и 219-й стрелковых дивизий, объединенных под общим командованием командира 12-го танкового корпуса генерала М. И. Зенковича.
В тот же вечер генерал В. А. Копцов с начальником штаба корпуса подполковником А. Б. Лозовским были приглашены в Еремеевку на совещание к генералу М. И. Зенковичу. По возвращении они довели до нашего сведения, что командующий группой генерал М. И. Зенкович наметил следующий порядок отрыва от противника: 15-му танковому корпусу совместно с 111-й стрелковой дивизией полковника И. Г. Зиберова предстояло прорываться в направлении Ленинский Завод, восточная окраина Параскавеи и далее на Охочее. 12-й танковый корпус и 184-я стрелковая дивизия полковника С. Д. Койды должны были следовать параллельно с нами на Лозовую [124] и далее через Мелеховку на Бровки. В арьергарде для прикрытия тылов и всего боевого порядка группы, оставлялась 219-я стрелковая дивизия генерала В. П. Котельникова.
Но части нашего корпуса, а также полки 111-й и 219-й стрелковых дивизий в это время находились в самом тесном соприкосновении с войсками противника. Поэтому поворот их на 180 градусов и отвод представляли чрезвычайную трудность. Было намечено отвести сначала части 111-й стрелковой дивизии, затем нашего 15-го танкового корпуса и, наконец, с двух часов ночи 3 марта полки 219-й стрелковой дивизии.
Причем последние должны были пропустить через себя у Антоновки оставшуюся без снарядов артиллерию, тылы и только уж затем следовать за ними.
* * *
К этому времени у нас в корпусе уже снова оставалось всего лишь 9 танков с ничтожно малым запасом горючего и пятью, семью снарядами на каждый. Вся мотопехота корпуса состояла из 120v130 стрелков, вооруженных главным образом трофейным оружием. Автотранспорт насчитывал 72 автомашины, в бензобаках которых оставалось горючего на 20v30 километров пути. Все это было решено организовать в две колонны, следующие на север параллельными маршрутами.
Склонившись над картами, мы внимательно слушали приказ комкора. И вдруг у дома, где размещался штаб корпуса, начали рваться снаряды. Звякнули выбитые стекла. Покинув помещение, мы укрылись в заблаговременно вырытых ровиках. В течение получаса не могли поднять даже головы, настолько сильным был огонь противника.
Когда артобстрел несколько приутих, вышли из укрытий. Но штабной дом оказался разрушенным. Пришлось подполковнику А. Б. Лозовскому искать под штаб другое место.
Но и в новом штабе нам в эту ночь спокойно поработать не пришлось. То и дело била вражеская артиллерия, взлетали в небо ракеты, напоминая нам о зловещих намерениях гитлеровцев замкнуть кольцо окружения.
В результате интенсивного обстрела Антоновки связь штаба корпуса со штабом 52-й мехбригады оказалась нарушенной. И мне по приказу комкора пришлось поехать [125] в район совхоза имени Чапаева, где вела бой эта бригада, чтобы устно передать подполковнику А. А. Головачеву порядок отрыва от противника и следования на север.
Штаб 52-й мехбригады размещался в большом, обогреваемом буржуйкой подвале кирпичного дома. Здесь были металлические кровати, дубовый стол с лампой летучая мышь и полевым телефонным аппаратом, а также несколько тесовых скамеек. У разложенной на столе топографической карты в окружении командиров батальонов и рот стоял подполковник А. А. Головачев и, как я понял, отчитывал начальника разведки бригады за упущенную возможность захватить языка. Занятые своим делом, командиры не сразу заметили мой приход. А я, желая отдышаться от тряской езды, присел на ступеньку лестницы и стал слушать. Заросшее двухдневной щетиной, сильно похудевшее, но по-прежнему привлекательное лицо Головачева было гневным, выражения хлесткими, но не обидными. Обращало на себя внимание и то, что почти все присутствующие были вооружены немецкими автоматами и гранатами с деревянными длинными ручками. Когда Головачев закончил разговор с разведчиком и перешел к постановке боевой задачи на завтра, я вышел вперед и, поздоровавшись, рассказал о цели своего приезда.
Сообщение об усложнившейся боевой обстановке и о решении армейского командования вывести 15-й танковый корпус из боя явилось для присутствующих совершенно неожиданным, вызвало немало недоуменных вопросов. Я, как мог, ответил им. Да, эти люди, выполняя приказ командования вести активные наступательные действия с превосходящим их по силам противником, делали это без оглядки. Да, им не хватало боеприпасов, но они нашли выход и стали бить врага захваченным у него же оружием. И даже позаимствовали у гитлеровцев немного бензина для своих автомашин. Им было трудно, очень трудно! Но они продолжали теснить врага. Предполагали делать это и завтра. Поэтому-то и восприняли с таким недоумением приказ командования об отрыве от противника и отходе.
Железные люди!
Ну, а я, отведав у гостеприимного комбрига трофейных мясных консервов и выпив горячего чая, заторопился в [126] штаб корпуса. Необходимо было готовить к маршу одну из корпусных колонн, начальником которой генерал В. А. Копцов назначил меня.
* * *
На рассвете обе колонны двинулись из района Ленинского Завода на север. Колонна, которую повел В. А. Копцов, следовала по шоссе в направлении совхоза Ульяновка и далее на Охочее. Левее, по раскисшему снежно-глинистому, с рытвинами, проселку, медленно передвигалась вторая, моя, выдвинув впереди себя небольшую разведгруппу и головное охранение в составе броневика и отделения автоматчиков на грузовике.
Стояла неприветливая, пасмурная погода. Выпавший накануне снежок слегка запорошил дорогу. Но под ним, подернутые тонким льдом, были лужи, лужи и лужи...
Сутулясь под тяжестью оружия и походного снаряжения, идут усталые стрелки. Обгоняя пехоту, скользят сани с тяжелоранеными, натружено гудят моторами автомобили с имуществом, буксируя за собой орудия без снарядов, пустые автоцистерны...
Воины сосредоточены, деловиты и насторожены. В их поведении и действиях чувствуются сознание важности момента, вера в своих командиров, готовность в любой момент выполнить их приказы. Коммунисты и комсомольцы пример во всем.
На втором часу движения, когда я уже стал было подумывать об объявлении привала, в небе послышался нарастающий самолетный гул. И вот уже над нами закружила уродливая рама. Ничего хорошего это, естественно, не предвещало, так как нашу километровую колонну здесь, в безлесном районе, не спрячешь, а разведчик не преминет навести на нас своих авиаторов или танкистов.
Во избежание преждевременной встречи с противником я направил голову колонны в обход встретившейся на пути деревни. Однако, когда наша разведгруппа попыталась незаметно подойти к ее окраинным домам, чтобы выяснить обстановку, по ней был открыт пулеметный огонь. Мы взяли еще левее и двинулись уже по целине. Но не прошло и получаса, как впереди снова разгорелась перестрелка. Я остановил колонну, ожидая от разведчиков доклада о силах встретившегося им противника. И тут на середину колонны посыпались снаряды. [127] На двух машинах сразу же возник пожар, другие автомобили стали поспешно разворачиваться в обратную сторону.
С большим трудом мне все же удалось навести в колонне порядок и принять меры для отражения атаки небольшой группы неприятельских танков. Однако они, уничтожив наш броневик и грузовик, на котором ехали автоматчики, нажимали. Видя, что нам недолго удастся продержаться под огнем танковых пушек, я отдал приказ разворачивать колонну в обратном направлении и следовать на соединение с колонной командира корпуса, под защиту ее танков и пехоты.
Вполне понятно, что разворот машин на целине, да к тому же и под огнем врага, привел к излишним потерям. На моем Виллисе осколком снаряда тоже был разбит радиатор и поврежден мотор. Пришлось пересесть на грузовую машину.
И все-таки мы оторвались от фашистов, которые осторожничали и не решались нас преследовать и где-то через час соединились с первой колонной.
Разыскав генерала Копцова, я доложил ему о случившемся. Комкор был явно обеспокоен моим сообщением о появлении вражеских танков с севера, где, по всем данным, должен был действовать 12-й танковый корпус генерала Зенковича. Затем предложил присоединиться к его колонне.
Отдав необходимые распоряжения о возвращении машин своей колонны в части, которым они принадлежали раньше, я поехал дальше вместе с В. А. Копцовым. Василий Алексеевич был, как всегда, собран и бодр.
На мой вопрос, не прояснилась ли общая обстановка, Копцов ответил отрицательно.
До сих пор нет связи ни со штабом армии, ни с генералом Зенковичем, озабоченно сказал он. Часов в одиннадцать где-то слева от нас послышались хлесткие выстрелы, и впереди, около самого шоссе, стали рваться снаряды. Немецкие танки! раздались тревожные крики. Люди посыпались из машин, укрылись в придорожном кювете, выставив в сторону выстрелов стволы винтовок и автоматов. По всему чувствовалось, что на этот раз нам не избежать серьезного боя. [128]
Генерал В. А. Копцов тут же организовал круговую оборону. Его голос, когда он отдавал приказы, был тверд, а сами распоряжения лаконичны, четки и продуманны.
В бинокль я увидел в километре от нас колонну вражеских танков из 15v20 машин. Да, против такого количества нам будет не так-то легко устоять...
Тем временем по врагу открыли огонь наши немногочисленные тридцатьчетверки, противотанковые орудия. Завязалась артиллерийская дуэль. Но долго продолжаться она, конечно же, не могла: снарядов, как уже говорилось, у нас было очень мало. От частых разрывов дрожала земля, плавился снег. Густо разлетались осколки. Вдруг застонал и опустился на землю генерал В. А. Копцов. Я бросился к нему. Но в этот же миг пронизывающая боль обожгла мою левую голень... Подбежали автоматчики из комендантского взвода и ординарец командира корпуса Николай Юдин. Уложив генерала на полушубок, они понесли его в одну из воронок, в укрытие. Ветров! Оставайтесь за меня и держитесь! были последние слова Копцова. Он потерял сознание. Не перевязав даже раны, я продолжил начатое комкором дело. Опираясь на обломок палки, переходил от орудия к орудию, от танка к танку. Неприятно хлюпала заполнившая сапог кровь, но мне было не до этого. Нужно было корректировать огонь. Танки противника несколько раз пробовали атаковать нас, но организованные и смелые действия наших артиллеристов, стрелявших хотя и редко, но с большой точностью, не позволили врагу приблизиться. Правда, наши потери в людях и особенно в автомашинах росли, но и у гитлеровцев возникли три дымных столба пламени, после чего противник стал менее нахальным. Уже к вечеру меня снова ранило. Подоспевшие санитары отнесли меня в штабной автобус, где капитан медицинской службы Д. Г. Шинкаренко промыла спиртом раны. И по тому, как вдруг стало озабоченным ее симпатичное лицо, я понял, что мои дела неважнецкие. И врач подтвердила это. У вас двадцатисантиметровая рваная рана правой части грудной клетки с переломом трех ребер, а также слепое ранение левой голени, сказала она. А у меня [129] нет противостолбнячной сыворотки и даже анестезина. Все сгорело в санитарном автобусе... Заверив расстроившегося врача в том, что со мной ничего не случится и без укола, я поинтересовался здоровьем генерала В. А. Копцова.
Василий Алексеевич лежит в соседней машине, у него сквозное ранение правой голени и большая потеря крови, ответила Дарья Григорьевна. После ухода врача в машину вошел адъютант командира корпуса старший лейтенант Владимир Ревушкин. Доложил: - Мы по-прежнему находимся в окружении. Но как только стемнеет, сойдем с шоссе и будем пробиваться на север. Что ж, решение верное. Вот только бы продержаться до вечера. И мы продержались. А как только стемнело, вперед пошли две тридцатьчетверки с автоматчиками на броне. За ними двинулась машина, на которой везли генерала В. А. Копцова. Штабной автобус, в котором лежал я, медленно последовал за ней. Дальше шли еще автомашины, а замыкала колонну третья, последняя из оставшихся, тридцатьчетверка. Со мной в автобусе ехали воентехник 1 ранга Михаил Черняк и мой водитель Федор Демешко. Они делали все возможное, чтобы оградить меня от тряски, но тщетно. А скоро случилось еще худшее: в автобусе кончился бензин. Пришлось прицеплять его тросом к замыкающему танку, и теперь к непрерывной тряске прибавились такие резкие толчки, от которых мутнело в голове и тошнило. Долго петлял наш автобус вслед за танком. Но вот на очередном крутом повороте его вдруг сильно накренило и занесло в сторону. Стальной трос лопнул, и мы остались одни. Экипаж танка этого в темноте не заметил...
Источник: http://militera.lib.ru/memo/russian/vetrov_aa/05.html | 
