Ужасы концлагеря № 220 Алексей Сотников помнит и 68 лет спустя
   Фашистская Германия, развязав Вторую мировую войну, уготовила такие испытания не только взрослым, но и детям, подросткам завоеванных стран, что и иным фронтовикам не представить.
   Житикаринец Алексей Артемович СОТНИКОВ в свои 85 лет не теряет интереса к жизни. Читает газеты, смотрит передачи ТВ. И то, что сейчас зарубежные идеологи стараются уменьшить значение Победы СССР, комментирует по-своему:
- Конечно, чем дальше события, тем легче их переврать. Но что было бы с Европой, если бы не Красная Армия, советский народ? Сейчас они гордятся своей демократией, а чего же не защищали свои страны, а покорно, демократично сидели под Гитлером? Демократия - дело наживное, и хороша она, особенно если жизнь спокойная и сытая.
    Был и у него цветущий яркий май 1945-го и победные салюты на немецкой земле. Но путь к ним был особый. Не фронтовой. Сейчас все восторгаются жизнью в Германии, доброжелательностью, культурой немцев. А ему помнится другая Германия - неприветливая, злобная, эксплуатирующая труд детей, которых как метка рабского положения преследовало слово «оst». Конечно, и тогда в этой стране жили не только фашисты. До сих пор Сотников помнит, как женщины-немки спешно совали им в руки куски хлеба, некоторые сочувственно глядели на них, до предела исхудавших, глазами, полными слез... Он вырос в Харьковской области, в селе Староверовка, был седьмым ребенком в семье. Только окончил ФЗО, получил специальность прессовщика керамической плитки - и началась война. Пацаны побежали в военкомат, чтобы добровольно уйти на фронт. Нескольких приняли, а Алешу оставили - еще молод. Вскоре завод закрыли, он вернулся домой.
   Уже в сентябре 1941 года немцы установили в Староверовке новый порядок. Село разделили на десятидворки, за каждой закрепили землю, обязали работать на фашистов. В начале августа 1942 года немцев выгнали из села, но части армии в Харьковской области попали в окружение, и в Староверовке восстановился фашистский режим. Теперь немцы угоняли в Германию пленных красноармейцев и мирных жителей.
   Посыльные ходили по дворам и объявляли: начиная с 15 лет и ребятам и девчонкам с вещами и запасом продуктов явиться в сельсовет. Собралось человек 50, пешком их отправили на станцию Власовка. Матери рыдали, бежали за детьми. Их погрузили в товарные вагоны и увезли неизвестно куда. В дороге давали по куску хлеба и как в насмешку селедку, а воды не было.
   Прибыли в Гамбург. Поселили их в здания, обнесенные высоким забором, построенные в виде замкнутого двора. В помещениях окон нет - стекло только в потолке, трехъярусные нары, матрасы и подушки набиты соломой, старые одеяла. Кормили дважды в сутки, утром 200 г так называемого хлеба (это были выжимки сахарной свеклы с мукой), 15 г в день маргарина и какой-то заменитель кофе, конечно, баз сахара, вечером, после работы - литр бурды, в которой редко попадалась картошка, в основном была брюква. Работали по 8-10 часов в сутки без выходных. И в течение дня - ни минуты отдыха. Строили бараки, убирали территорию города. За малейшее неповиновение, даже намек на оскорбление немцев, их избивали резиновыми дубинками. Кто плакал - еще добавляли. А то ставили лицом к стенке, руки за спину - и стоял без малейшего движения, пока не падал.
   Алексею Артемовичу до сих пор помнится та серая стена с трещинами. Один смельчак надумал бежать, его сразу же поймали. На сутки закрыли в карцере, на пол которого пустили воду, чтобы не мог сесть, затем увезли. Больше его не видели. Говорили, что таких переводили в концлагерь для взрослых, где они погибали в газовых камерах.
    Все хотели домой
   Так прошел год. Однажды ночью в барак остарбайтеров попали зажигательные бомбы. Все запылало. Бросились к закрытым воротам. Стали группами выбивать их, уставали одни - бросались другие. Вырвались на свободу и ахнули - весь город в огне и дыму. Никакой информации у пленных не было, они гадали - неужели война дошла до Германии?
   Остарбайтеры метались по городу. Где было потише, скопились местные жители, пленным места не находилось. Решили снова идти в лагерь, там хоть как-то кормят.
   Их заставили строить новое жилье для себя. Обнесли его колючей проволокой. Но стали давать по 500 граммов хлеба и нормальный суп. Впоследствии стало известно, что после поражения немцев под Сталинградом союзники решили тоже показать себя - бомбили Гамбург и другие города Германии.
    Прошло еще почти два года. И как-то в мае 1945-го, через проволоку пленные заметили американских солдат. Так началось долгожданное освобождение.
    Долго шла процедура передачи их советским властям, но настроение было радостное: ребят хорошо кормили, по-человечески приодели, лечили. Американцы агитировали уезжать в США, даже вручали билеты, но все хотели домой. Перевели их в советскую воинскую часть. Пока особый отдел проверял каждого, убирали в аэропорту, выполняли другие работы. Алексея трижды вызывали на беседы, все спрашивали, как попал в Германию, что делал, кто остался дома? В конце концов, в сентябре 1945 года его призвали и направили в отдельный трофейный полк. Занимались в основном демонтажом военного оборудования. До декабря 1946 года Сотников служил в Германии, затем был переведен в Ульяновск, стал помощником командира учебного танкового полка. Демобилизовался в марте 1947 года.
    Вернулся старший сержант - отца нет в живых, погибли на фронте два старших брата, мать при смерти от голода. Пришлось поменять на продукты свою военную форму. Его молодые руки были очень нужны колхозу. Он окончил училище механизации, стал трактористом, комбайнером в МТС. А в 1955 году уже женатым прибыл на целину. Строил дороги в Денисовском районе. Потом переехал в Житикару, устроился в базу механизации треста «Казасбестстрой», а в 1964 году - на асбестовый комбинат. Был бригадиром в желдорцехе, старшим мастером в энергоуправлении, механиком на фабрике. Трудовой стаж Алексея Артемовича - 45 лет.
    Справка из центрального архива Министерства обороны СССР гласит, что 24 августа 1942 года А. А. Сотников был угнан в Германию. Далее указано, что он был освобожден из концлагеря № 220 5 мая 1945 года. Несколько лет назад он получил от федерального фонда Германии «Память. Ответственность и Будущее» 2,5 тысячи евро - за моральный ущерб от нацизма. Но никакими деньгами не стереть из памяти унижения и ужасы, что пережил он в том концлагере № 220.