Ю.М. Дюкарев

Моё имя

Я родился жарким летним днем 19 июля 1950 года в селе Староверовка, Староверовского (ныне Ново-Водолажского) района, Харьковской области в семье коренных жителей Староверовки и Муравлинки Дюкарева Михаила Васильевича и Дюкаревой (Посылаевой) Екатерины Гавриловны. В то время мой отец, прошедший войну и недавно демобилизованный из Советской Армии, работал инструктором в Староверовском райкоме партии, а мать – учительницей в 3-ей Староверовской средней школе. Прошло всего пять лет после окончания тяжелейшей войны, а жизнь, как всегда, возрождалась и продолжалась.

В честь моего рождения отец устроил грандиозное и всеобщее празднование, которое заметил даже первый секретарь райкома партии. Встретив в эти дни моего отца, он строго спросил: «А ты на пеленки хоть какие-то деньги оставил?» И в ответ на удивление, которое артистично изобразил отец, проворчал: «В райкоме много пьяных, и все говорят, что Дюкарев отмечает рождение сына». И сейчас, много лет спустя, у меня есть вещественное доказательство буйной радости тех дней – свидетельство о рождении – в которое нетвердой рукой пьяного сельского писаря вписаны и исправлены записи, из которых следует неверное представление о моем дне рождения.   

Перед моими родителями даже не возникло сомнений о моем имени. Отец высказал и мать поддержала идею назвать меня Юрием – в честь фронтового друга моего отца – Юрия Николаевича Честных.  Юрий Николаевич был родом из г. Орла. Его дед был инженером, получившим образование еще в царской России. В те времена инженеры должны были  знать немецкий язык. Дед Юрия Николаевича в совершенстве изучил немецкий язык (он даже один год стажировался в Берлине) и эти знания  передал своему внуку. Поэтому не удивительно, что призванный в армию Юрий Николаевич Честных попал в роту фронтовой разведки, где уже служил мой отец. Однажды разведчики попали в катастрофическое положение и спаслись благодаря тому, что Юрий Николаевич Честных очень хорошо знал немецкий язык. Но сам Юрий Николаевич в этом бою был тяжело ранен. Под плотным огнем, рискуя своей жизнью, его вытащил с поля боя мой отец. Врачи, осмотревшие Юрия Николаевича, посчитали, что он потерял много крови и погиб. Об этом сообщили семье, и потрясенная мать Юрия Николаевича потеряла дар речи. Однако Юрий Николаевич чудом выжил, но не мог продолжать воинскую службу и был демобилизован. Мой отец был демобилизован в 1948 году. Возвращаясь домой, он посетил в Орле своего друга. Они, молодые и неженатые, судя по рассказам, весело провели время в Орле, не могли нарадоваться тому, что остались в живых. Лишенная дара речи мать Юрия Николаевича постоянно вручала моему отцу записки одного и того же содержания: «Я благодарна Вам за то, что Вы спасли жизнь моего сына».  Когда отец уезжал из Орла, Юрий Николаевич подарил ему замечательный роман в стихах А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Он подписал его своими стихами:

«Друг мой, судьбу разделивший мою,

Трижды проверенный в жарком бою,

В спорах со мною искавший свой путь,

Помни, люби, не забудь.»

             Изложенных сведений достаточно для того, чтобы стало вполне понятным  решение моих родителей назвать меня Юрием.

              Сколько я помню и осознаю себя как личность, столько я знаю, что назван в честь фронтового друга моего отца Юрия  из Орла. Я даже помню то время, когда слово фронт ничего не говорило моему детскому сознанию, а слово Орел ассоциировалось с хищной птицей, но никак ни с российским городом. Я постепенно стал понимать смыслы этих слов, узнавал от отца новые и новые детали их дружбы с Юрием из Орла, различные эпизоды их фронтовой жизни. Я начинал, как через мутное, постепенно очищающееся стекло, видеть фронтовые будни отца и Юрия Николаевича, их споры, влияние друг на друга и многое другое. Все это очаровывало детское сознание, превращая отца и особенно загадочного и незнакомого Юрия Николаевича в каких-то мифических героев, людей-символом, людей-легенд. Не удивительно, что где-то в 3-м классе я взялся читать «Евгения Онегина» (подарок Юрия Николаевича моему отцу). И хотя тогда я там почти ничего не понимал, меня на всю жизнь заворожили великолепные и безупречные стихи А.С. Пушкина.

              В 1958 году, через 10 лет после своего первого визита, отец снова побывал в Орле у своего друга Юрия. Юрий Николаевич был уже женат, и у него было двое детей. Друзья много лет не переписывались и мало что знали  о личной жизни друг друга. Но были очень обрадованы тем, что не договариваясь, сыновей назвали в честь друг друга – Юрием и Михаилом. Удивил отца  тот факт, что мать Юрия Николаевича снова разговаривала. Оказывается, что где-то в начале 50-х годов она расстроилась по ничтожному поводу и громко закричала. Так она снова обрела дар речи. Удивил отца и дед Юрия Николаевича. Тот стал последователем идей Л.Н. Толстого. Он питался простой пищей, просто и по-деревенски одевался, занимался доступными ему аналогами крестьянского труда. Отец вернулся полный новых и обновленных старых впечатлений. Он много рассказывал нам о том, каким  замечательным человеком и педагогом стал его друг, какая у него необыкновенная семья и жизнь. Все это добавило новых впечатлений, обогатило образ Юрия Николаевича новыми чертами, сделало его для меня еще более загадочным и удивительным человеком.

              И, наконец, летом 1961 года, возвращаясь в Орел после отдыха в Крыму,  Юрий Николаевич Честных с женой Еленой и детьми Машей и Мишей приехали к нам в Староверовку. Они, переполненные какой-то неудержимой и радостной и энергией, буквально перевернули размеренный ход нашей сельской жизни. Были устроены застолья, пение песен, чтение стихов, чаепития, игры в карты (страстной любительницей которых была жена Юрия Николаевича), посещение староверовских достопримечательностей (Турецкий Вал, земляная крепость, пруд, лес и т.д.), знакомства с родственниками и друзьями моих родителей и, конечно,  были воспоминания отца и Юрия Николаевича о войне. Мне запомнился их разговор на улице, ночью, под фонарем. Они вспоминали какой-то бой, когда погибло много их друзей, а они остались в живых. Они громко, перебивая друг друга, вспоминали детали боя, а их глаза поблескивали, как у молодых волков. В этот приезд Юрий Николаевич Честных из человека-легенды превратился для меня в очень интересного, но обычного человека.

              Больше я никогда не видел Юрия Николаевича и мало что знаю о его дальнейшей жизни. Они с отцом продолжали иногда переписываться, иногда встречались. Но в 1965 году я уехал из Староверовки, и у меня началась новая жизнь. Я быстро взрослел, появилось много новых забот, которые постепенно отодвинули на второй план детские образы и впечатления, связанные с моим именем. Но до сих пор я благодарен родителям за то, что мое имя, особенно в детстве,  для меня было не просто набором букв или звуков, а чем-то гораздо большим.

              Я закончил писать и вдруг задал себе  вопрос: «А зачем я написал все это?» Вспомнились стихи Державина

« Река времен в своем стремленьи
  Уносит все дела людей
  И топит в пропасти забвенья
  Народы, царства и царей. »

Одну историю из жизни, отраженную и модифицированную постепенно развивающимся сознанием ребенка,  которая находилась уже  у края «пропасти забвенья», мне почему-то захотелось отодвинуть от этого края.